ПЕРСОНАЛЬНЫЕ    СТРАНИЦЫ     ПУЗИКОВА    АНДРЕЯ    ПАВЛОВИЧА
Портал
Культура
15 дек 2024, 05:01
УРАЛ: UTC + 5 часов
 
Художник Пузиков Андрей Павлович

Я следствие причин,
       причина следствий,
Я постоянство
      в смене бесконечной,
И вечно новое
     в бескрайнем бытии…
 

А. Пузиков    



П Р О З А

Роман
Повесть
Рассказы
Притчи


© Любая перепечатка или тиражирование только с согласия автора. Разрешается изготовление копий  для личного пользования.

Андрей ПУЗИКОВ

Калининград, ноябрь, 2008 г.

Православие и Калининград

Автобиографический рассказ

 
 
 
           Шел 2008 год. Была пасха, в телевизоре мелькали святые лики, толпы верующих, рясы святых отцов, «первые лица»… Шла какая-то обзорная передача: от Владивостока до Калининграда. Завершалась передача Балтийском, базовым городом нашего Балтийского флота. На палубе военного крейсера, святой отец вел беседу с матросами и офицерами. «Отец Сафроний», - значилось в титрах, а рядом в скобках: «Анатолий Анатольевич Колосов». Несмотря на то, что передачу я смотрел «краем глаза», в сознании отметилось, что все священники в передаче значились только под своими духовными именами, а тут, почему-то дали в скобках и мирское имя Анатолия. Странно, подумал я, словно специально мне напоминают о том, что я уже давно собираюсь написать рассказ о событиях более чем двадцатилетней давности, ведь по прошествии стольких лет, я, наверное, в лицо Анатолия бы не узнал. Память перенесла меня на двадцать три года назад и возвратила в 1985-й.

           Скованная декабрьским морозом пыльная и сухая черная земля. Для Калининграда это не редкость. То могут идти дожди и в декабре и в январе, а то ударит мороз, градусов пятнадцать, да по сухой земле, становящейся твердой, как асфальт, и ветер носит сухую пыль, которой не за что зацепиться. Редкие прохожие в это субботнее утро прячут лица от обжигающе-колючего ветра. Бесснежный мороз, да еще при нашей прибалтийской влажности, чувствуется особо остро.
           Я вышел из автобуса на окраине города, вытаскивая за собой достаточно объемный деревянный щит, с длинными опорами. Благо, автобус по такой погоде, да в выходной, был совершенно пустым. Щит я перевязал веревками так, чтобы его можно было более-менее сносно нести одному. От автобуса поднималась в гору узкая улица, по которой мне и надо было пройти с этим щитом метров триста. С неба посыпалась мелкая белая снежная крупа. Ветер носил ее по земле и старому растрескавшемуся асфальту, смешивая с пылью и сбивая в небольшие кучки у бордюра. Дотащив груз до цели, я остановился. На верхушке холма возвышались остатки стен древней немецкой кирхи, сложенные из больших гранитных валунов и красного кирпича – привычный пейзаж для нашего города, бывшей столицы Восточной Пруссии, Кенигсберга, разрушенного до основания англо-американской авиацией. Правда, говорят, что эта Юдитн-кирха не так сильно пострадала во время войны, и использовалась под какой-то склад, который в последствии сгорел. Было видно, что в таком разрушенном и заброшенном виде она уже многие годы.
           Я поставил на землю щит и стал ждать. Вскоре показался Саша Самсонкин, мой ровесник, с ломом и двумя лопатами на плече.
           - Привет, здесь ставить решил?
           - Да, по-моему, здесь самое место, с дороги хорошо видно!
           Мы стали долбить ломом замерзшую землю. Мороз стоял всего несколько дней, но открытая земля успела глубоко промерзнуть. К тому же в этом месте она была хорошо утрамбована, и представляла собой смесь глины с битым кирпичом.
           - Придется повозиться, - пробормотал я.
           Лом медленно вгрызался, откалывая крохотные кусочки, а чаще просто глухо ударялся в твердую монолитную, скованную морозом массу. Прошло часа полтора – два, прежде чем мы сумели продолбить две достаточных по глубине ямы и установили щит. На повернутой к улице стороне была нарисована Юдитн-кирха такой, как она была на старых немецких довоенных фотографиях. Ниже было написано, что это памятник архитектуры 13-го века, и что он передан решением областного Совета Народных Депутатов Русской Православной Церкви для восстановления, и организации прихода.

           Сейчас, когда православные храмы в нашем регионе исчисляются десятками, а в самом центре города стоит огромный собор, когда христианские праздники стали модными, и молодежь венчается и крестит детей, мало кто задумывается о том, что православию на этой древней прусской земле не более 23-х лет
           Область, представлявшая собой центральную часть бывшей Восточной Пруссии заселялась после войны. Немецкое население было полностью вывезено в Германию, а на смену ехала молодежь по комсомольским путевкам, ехали фронтовики по призыву партии, ехали те, кому нечего было терять на родной земле, кроме пепла сожженных деревень. Естественно строительство новой области, новой советской жизни под предводительством коммунистической партии не предполагало перенесения на эту землю ветхих традиций православия. К середине восьмидесятых, в Калининграде официально закрепилась только небольшая община баптистов. Существовали немногочисленные христианские секты, но не было православного прихода.

           Подходил к концу1985 год, до тысячелетия крещения Руси оставалось чуть больше двух лет. Весть о том, что в Калининграде будет создаваться православная церковь, и приезжает назначенный священник, быстро разлетелась по интеллигентным кругам города.
           О том, что приезжает Отец Анатолий, я узнал от Саши, когда зашел к нему на городскую станцию юных натуралистов, «юнатку», как мы ее называли, где он работал завхозом.
           - Он завтра приезжает. Меня Ольга Феодосьевна попросила, чтобы я в качестве фотографа снимки для истории сделал.
           Ольга Феодосьевна Крупина была заведующей музеем известного немецкого философа Иммануила Канта в Калининградском госуниверситете. Музей был создан главным образом ее энтузиазмом, и за глаза студенты прозвали ее «вдовой Канта». Пожилая женщина жила одна и всю себя посвящала любимому делу и общественной работе. К Отцу Анатолию, в миру – Анатолию Анатолиевичу Колосову, которому было всего 29 лет, и который когда-то, после армии, до учебы в семинарии, работал на машине скорой помощи, она привязалась как к сыну и всячески старалась ему помочь. Это она попросила меня изготовить и установить информационный щит возле развалин Юдитн-кирхи, которую церковь планировала восстановить к 1988 году - тысячелетней дате крещения Руси.
           - Андрей, я вас очень прошу, сделайте стенд, Анатолий все оплатит, у церкви есть деньги.
           Я прекрасно понимал, что никто ничего не заплатит, как не заплатили за фотографии Саше, которому Ольга Феодосьевна также обещала оплату. Зачем церкви было платить кому-то деньги, когда вокруг было достаточно энтузиастов, готовых работать для нее бесплатно. Я не был ни православным ни христианином, и не испытывал большого желания работать ради церкви бесплатно. Но я понимал, что событие восстановления старинной кирхи, и прихода на эту землю православных традиций выходит далеко за пределы внутрицерковных проблем, имеет свою общекультурную ценность, и я согласился. К тому же мне было трудно отказать Ольге Феодосьевне.
           В то время я работал художником-оформителем в госуниверситете. В новом корпусе Физмата у меня была мастерская. Выбрав из кучи старых стендов подходящий щит, я оборвал с него остатки портретов политбюро, оклеил ватманом, и по старой фотографии, которую дала мне Ольга Феодосьевна, нарисовал Юдитн-кирху и сымпровизировал текст на основе ее пожеланий и официальных данных о передаче кирхи властями. Все это я покрыл тремя слоями паркетного лака, чтобы щит мог простоять на открытом воздухе как можно дольше.
           Для интеллигенции, считавшей себя так или иначе причастной к духовным процессам, это событие приобрело буквально краеугольное значение. Все стремились лично познакомиться и побеседовать с новым православным Отцом. Временно, до конца восстановления кирхи и организации в ней православного храма, приход был организован в одноэтажном особняке по улице Третьяковской, недалеко от так называемой «девятки» - городской тюрьмы. Отец Анатолий прямо и жил в этом доме.
           За неделю до Нового, 86 года, поздно вечером, мы с Сашей встретились здесь с Отцом Анатолием, предварительно договорившись по телефону. Пожилая женщина, ухаживающая за домом, накрыла стол.
           - Сейчас пост, - сказал Анатолий. – Вот только это можно, берите шпроты.
           Я улыбнулся:
           - Да я вообще мясо и рыбу не ем.
           Отец Анатолий говорил нам что-то о правилах поста, о том, как трудно объяснять правильные традиции местным верующим, которые до этого слушали только пьяных самозванцев-проповедников на кладбище, о том, с каким энтузиазмом откликается местная интеллигенция, и как хорошо он побеседовал с профессором математики Лавриновичем, поляком по национальности, несмотря на то, что он верующий католик. С Коземиром Клеофасовичем Лавриновичем я был хорошо знаком по университету, это был один из любимых студентами преподавателей, интеллигентный и широко-мыслящий человек.
           Анатолий очень серьезно рассказывал о правилах всенощной, как вдруг лицо его явно оживилось:
           - Приходите на Рождество, после всенощной пост заканчивается, вот тогда пир будет!
           Меня это снова заставило улыбнуться, несмотря на сан и искреннее стремление ему соответствовать, Анатолий оставался обычным человеком, и пир ублажения плоти после ограничений поста, был ему далеко не чужд. Он был всего на несколько лет старше нас, и еда, была единственным, доступным для него мирским удовольствием. Он принял сан, будучи неженатым, и теперь, по церковным правилам, уже не имел права жениться и иметь все семейные радости.
           На рождество я к нему не пошел, так как не имел интереса ни к ночной православной службе, ни, тем более, к последующему пиру.
           Как-то вечером, мы собрались своей молодежной компанией, объединенной идеями Учения Живой Этики. Разговор зашел об Отце Анатолии и строительстве церкви. Мы искренне радовались за православных верующих, и нам и в голову не могло придти то, что не пройдет и десяти лет, как уже другой православный иерарх Калининградского региона будет вести на телевидении передачу, в которой будет утверждать об отлучении великого русского художника Николая Рериха и его жены Елены Ивановны от бога, а вместе с ними и нас, его последователей. Формулировка была поистине иезуитская, мол, они сами себя отлучили – вывод который церковь сделала из их слов, вопреки реальности и в угоду своим политическим интересам.
           - Слушайте, а я знаю, где колокол бронзовый лежит, большой, - вдруг произнес Олег. – Его сняли, когда ремонтировали и перестраивали кирху под органный зал филармонии. Теперь он в углу двора «Горсвета» валяется, никому не нужный.
           Олегу часто приходилось бывать на территории предприятия «Гросвет», он работал шофером на ремонтной машине в кабельных сетях, и даже недавно был избран в ревизионную комиссию горкома партии, в качестве представителя народа.
           - Точно, надо подарок церкви от рериховцев сделать! – предложила Света, хозяйка квартиры и своеобразный центр нашей небольшой компании.
           Я загорелся этой идеей, и мы договорились с Олегом посмотреть колокол на следующий день.
           С уверенным видом, совершенно беспрепятственно мы прошли мимо вахтера на территорию предприятия «Горсвет», находившегося в самом центре города, всего в трех десятках метров от площади Победы. Олег провел меня в дальний угол двора, где за грудой всякого хлама стоял бронзовый колокол, на тонну весом, почти заваленный старыми досками и фанерой. Активная фаза перестройки с кооперативным движением и ажиотажем вокруг цветного металла еще не началась, и эта нигде не учтенная тонна бронзы валялась совершенно никому не нужной. Вдохновленный видом старинного колокола и важностью задачи, я направился разыскивать руководство предприятия.
           Главный инженер, выслушав мою идею о передаче колокола возрождающейся церкви, легко согласился. Колокол все равно не числился за предприятием и только занимал место во дворе, а оказать помощь церкви он был рад, также как и все, кто, так или иначе, касались этой проблемы.
           - Теперь нужно найти машину и кран, - сказал я Олегу.
           - У нас в конторе есть и машина и кран, - сказал он. - Я попробую договориться, по червонцу каждому – согласятся. Только нужно, чтобы у обоих время свободное одновременно было.
           Я позвонил Анатолию, сообщил о колоколе и спросил, куда его везти. Договорились, что забросим колокол пока к его дому на Третьяковской. С машиной и краном Олег договорился на конец недели.
           В назначенный день, я подошел к воротам кабельных сетей, где меня ждал Олег с краном и машиной, уже выехав за территорию предприятия. Я сел в кабину крана и мы направились в центр города. Кран первым подъехал к воротам «Горсвета» и просигналил вахтеру. Тот, узнав кран кабельных сетей, без вопросов открыл ворота, и пустил нас на территорию. Я указал крановому на колокол, и тот стал устанавливать кран. Следом за нами въехала и бортовая машина. Мы с Олегом начали стропить колокол. Подошли несколько рабочих и какой-то мелкий начальник.
           - Вы куда его?
           - Для строящейся православной церкви, - ответил я.
           - Ну правильно, нужное дело, а то что он тут валяется!
           Погрузив колокол на машину, и свернув кран, мы выехали за ворота и направились на Третьяковскую.
           - Куда его сгружать? - спросил я вышедшего навстречу Отца Анатолия.
           - Да пока давай прямо в огород.
           Крановой с сомнением посмотрел вверх.
           - Провода. Нельзя здесь работать, не положено.
           Электрические провода тянулись вдоль узкой улицы, натянутые на деревянных столбах прямо вдоль забора.
           - А если аккуратно, его раскачать, и в огород забросить?
           - Попробуем! - ответил крановой, глядя с интересом на Анатолия в его черной поповской рясе.
           Мы легко убрали пролет подгнившего деревянного забора, примотанного к столбикам проволокой. Отец Анатолий притащил пару горбылей и еще какие-то доски, которые мы уложили так, чтобы на них поставить колокол, в паре метров от забора. Крановой снял колокол с машины, и поднес его к огороду как можно ближе, чтобы не зацепить стрелой провода, до которых оставалось не более полуметра.
           - Дальше все, не могу!
           До места, куда необходимо было поставить колокол оставалось почти три метра.
           - Мы его сейчас раскачаем и толкнем как можно дальше, а ты сразу майнай, - сказал я.
           Уцепившись за колокол втроем, мы его пару раз качнули в ту и другую сторону, а затем, что есть силы, потащили к приготовленным для него доскам. Опытный крановой вовремя сдал вниз, и колокол сел точно на свое место, сильно с хрустом вдавив доски.

           Ранней весной, я побывал у кирхи. В провалы окон было видно, как десятка полтора пожилых женщин ворочают гранитные валуны, очищая внутреннее пространство сооружения.
           Когда развалины были расчищены, и все было готово к началу строительства, кирху решили освятить. Под открытым небом между остатками старых стен стали собираться верующие. Я тоже пришел посмотреть на это мероприятие. Среди старушек в черных платочках иногда мелькали знакомые лица представителей городской интеллигенции. Анатолий еще не появился. Мое внимание привлекла группа верующих с пожилым мужчиной в центре, что-то активно обсуждавшая. Женщина, у которой я поинтересовался этим человеком, объяснила, что это староста общины. Я разглядывал лица верующих, пытаясь найти хоть одно вдохновенное лицо. В лицах одних была придавленность проблемами, в других какой-то упертый фанатизм, лицо старосты выражало откровенную самость возомнившего себя начальником маленького человека.
           - Да, тяжело с такой паствой Анатолию, - подумал я. – От такого старосты жди проблем.
           Прошли месяцы. Церковь была уже почти готова. С Отцом Анатолием я встречался редко, и в основном почему-то сталкивался с ним в городе, где-нибудь на улице. Каждый раз он непременно предлагал мне покреститься, и я даже стал допускать такую возможность для себя исполнить этот традиционный обряд. Но, как в таких случаях обычно и бывает, Отец Анатолий, выполнивший всю черновую пробивную работу и построивший церковь, был оклеветан, как я понял, не без участия того старосты. Анатолия лишили должности и оставили без средств к существованию. На его место приехал новый толстый поп, знакомиться с которым у меня не было ни малейшего желания.
           Два года Анатолий был, по сути, безработным, потом его взял к себе на службу в Смоленск Владыка Кирилл. О судьбе его мы узнавали от Ольги Феодосьевны, которая всегда была в курсе. Через несколько лет Анатолий вернулся в Калининград, вернее в город Балтийск, но уже с другим именем, приняв монашество. Но я с ним с тех пор так ни разу и не встретился.

           После постройки первой, церкви стали расти на Калининградской земле как грибы. В начале девяностых их было уже пять в Калининграде и еще несколько в районах. Те, что в Калининграде, были расположены в старых немецких кирхах, используемых до этого под спортзал, мастерские и склады. Встал вопрос о строительстве в городе большого храма Христа Спасителя в традициях православной архитектуры. Предлагались разные места для строительства, но Церковь упорно рвалась в самый центр города, в сквер между площадью Победы и Центральным рынком. Камнем преткновения стал памятник Ленину, который оказывался прямо перед предполагаемым храмом.
           Мне пришлось присутствовать на одном из заседаний Городского Совета, где одним из вопросов решался вопрос строительства храма. Представители Церкви утверждали, что памятник Ленину будущему храму мешать не будет, и что они уживутся вместе. Попы откровенно лукавили, стараясь не вызывать противодействие депутатов коммунистов. Главное для них было получить разрешение на строительство и поддержку города. Депутаты демократы тоже, как могли, подталкивали Церковь к такому решению, несмотря на то, что в пятистах метрах от площади было куда более подходящее место для храма. В этом их интересы сошлись – убрать памятник Ленину.
           Когда огромная махина храма, немногим уступающая храму Христа Спасителя в Москве, строилась, получался очень забавный вид из окон зала заседаний Городского Совета. На фоне силуэта храма, в самый его центр, как икона, проецировался Владимир Ильич. С площади вид был не менее забавным. В голове всегда всплывали строчки из поэмы Блока «Двенадцать»: «В белом венчике из роз, впереди Иисус Христос». Только здесь все было прямо наоборот. Не Христос вел отряд революционеров, а впереди, устремив взгляд в будущее, шагал Ильич, ведя за собой православный храм. Как ни странно, но был в этом определенный, совсем не абсурдный смысл. Ведь исторически православие пришло на эту территорию вслед за коммунистами, и если бы не победа над фашизмом под их руководством, не быть бы на этой земле православию.
           Памятник Ленину был убран перед самым празднованием 750-летия города. Странная дата, и непонятно какого города был юбилей. Кенигсберга не было. Он исчез под тоннами бомб англо-американской авиации, а остатки населения депортированы в Германию. Не стало ни физического тела города, ни его духа – жителей. Новый город Калининград уж совсем не вписывался в эту дату. Но чиновникам-демократам виднее, главное повод и помпа. Эмблема с сочетанием российского триколора и кенигсбергских городских ворот с цифрой 750 стала уже историей. Городской Совет проголосовал против переноса памятника Ленину. Но демократия для демократов лишь фиговый листочек, прикрывающий откровенное чиновничье самоуправство. Мэр города, Савенко, обманом убрал памятник под предлогом ремонта. Через год его установили уже на другом месте.
           Когда прохожу мимо огромного храма, всегда вспоминается момент его закладки. На церемонию приехал Владыка Кирилл и президент Ельцин. Я смотрел происходящее по телевизору. В бетонный стакан фундамента закладывалась капсула. Оператор удачно приблизил, и было видно, как соревнуются две руки, Кирилла и Ельцина: кто последним коснется закладываемой капсулы. Неприятно было смотреть на этот фарс. Храм закладывался безбожником, тем, кто предал государство, которому присягал, кто совершил кровавый переворот, расстреляв из танков всенародно законно избранную власть и растоптав действующую конституцию, кто ограбил народ, раздав его богатство кучке олигархов, кто вверг Россию в пропасть нищеты, унижения и вырождения. Я тогда дал себе слово никогда не переступать порога этого храма. Возможно, это было несколько эмоциональное решение, но прошло уже более десяти лет, и нет уже Ельцина, но так и нет желания заходить в этот храм, стоящий в окружении супермаркетов и рынка.
           Во всей этой истории радует только одно, что тогда, в 85-м, я не получил от церкви ни копейки за тот установленный первый щит, повествующий о начале православия на Калининградской земле.
 

««

П
У
Б
Л
И
К
А
Ц
И
И

««

Ваше имя:     Н А П И Ш И Т Е     В А Ш     К О М М Е Н Т А Р И Й :
Если Вы не робот, Напишите название месяца следующего после осени без мягкого знака.:
 

К О М М Е Н Т А Р И И
 



cron


Сейчас посетителей в разделе : 0