КАРТА САЙТА
Портал "Культура"
"Искание новых путей - самый необходимый вопрос.
При необычности условий будущего
невозможно будет пройти старыми путями..."
Учение Живой Этики
НА ГЛАВНУЮ (меню) Новое на сайте                         

П Е Р С О Н А Л Ь Н Ы Е    С Т Р А Н И Ц Ы     П У З И К О В А    А Н Д Р Е Я    П А В Л О В И Ч А
  Об авторе
          Наука:
  Квантовая психология
          Искусство:
  Творческая студия
  Живопись
  Проза
          Путешествия:
  Горный Алтай
  
  Форумы

Горный Алтай, Фоторассказы

Вокруг Белухи, 2008
Фото-рассказ

Маршрут:
Тюнгур — вверх по реке Кучерле — Кучерлинское озеро — вверх по реке Кони-Айры — водопад Кони-Айры — ледник Кони-Айры — перевал Восточно-Капчальский (1Б) — ледник Восточно-Капчальский — перевал Сыпучий (1Б) — вниз по реке Капчал — вверх по реке Катунь — Южное подножие Белухи — ледник Геблера — перевал Кучерявый (1Б) — Казахстан — спуск к реке Белая Берель — подъем по реке Белая Берель — Ледник Берельский — Верхний лагерь — спуск к реке Малая Кокколь — вверх по реке Малая Кокколь — перевал Коккольский (1Б) — снова Россия — ледник Куркуре — озеро и ледник перед перевалом Веселый — перевал Веселый (1Б) — ледник Менсу — ледник перед перевалом Дружба — Перевал Дружба (1Б) — Спуск к Аккемскому леденику — северное подножие Белухи — озеро Аккемское — вниз по реке Аккем — перевал Кузу-Як — Кучерла — Тюнгур
Часть 1 ,Часть 2 , Часть 3 , Часть 4
Продолжение >>>

Часть 2



         Спускаюсь по Капчальскому леднику. Позади остается перевал, курящийся в серых облаках и непогоде, но впереди пейзаж несколько веселее, с проблесками солнца и голубого неба. Беру влево, там легче перейти на морену – намытый ледником вал из камней, а справа ледник спадает очень круто. К тому же, именно с этой морены, тянущейся вдоль хребта, мне и предстоит подниматься на перевал Сыпучий, чтобы пересечь этот хребет и ощутимо сократить расстояние. Лишний перевал дело, конечно не очень легкое, но и спускаться длинным кругом вдоль истока Капчала, продираясь через бесконечные заросли карликовой березы, перспектива не очень приятная.
Первый раз, в 1986-м, я прошел через Сыпучий с группой восемнадцатилетних ребят, с которыми познакомился на Кучерлинском озере. В другой раз, в 90-м, я решил попробовать спуститься по Капчалу и пожалел об этом, потратив много больше времени и сил. Помимо проблем с кустарниками, мне тогда пришлось переходить довольно глубокие русла притоков Капчала. Лишний раз мокнуть не хотелось, а, пройдя через Сыпучий, я без труда пересекал эти притоки в самом начале их пути, и уже спускался дальше по другому их берегу.
         Оглядываю хребет и понимаю, что совершенно забыл за двадцать два года место перевала. На хребте несколько пониженных мест, на которые теоретически можно забраться, однако, спуск по другую сторону не гарантирован. С масштабами в горах определяться очень трудно, нет привычных ориентиров для сравнения. Одни и те же формы камней и скал могут иметь размеры, отличающиеся в десятки раз. Зрительные иллюзии здесь просто колоссальны. Что-то, кажущееся совсем близким, в реальности оказывается в километрах пути, а группы небольших камней, при подходе ближе, превращаются в огромные нагромождения скальных обломков. Не меньшую иллюзию создают и перспективные наложения скальных выступов друг на друга. Определить с одной точки зрения проходимость того или иного участка почти не возможно. Немало нужно полазить по этим скалам, чтобы научиться ориентироваться в них и выбирать правильный путь.
         Снежная крупа переходит в небольшой дождь. Задерживаться не хочется, так как времени до темноты остается впритык на перевал, спуск с него и поиск места для ночевки на притоке Капчала. Поэтому не останавливаюсь и не достаю плащ, а стараюсь, как можно быстрее, прыгать по камням морены, пока покрывающий их лишайник не размок под дождем, и не превратился в скользкую слизь.
         По мере перемещения вперед, отпадают одни предположительные варианты возможного места перевала, и возникают другие. Наконец, я останавливаюсь на двух наиболее вероятных. В этот момент солнечные лучи, пробившись сквозь тучи, освещают одно из предполагаемых мною мест подъема, того, что ближе. Это помогает мне принять решение.
         Преодолеваю очень сложный подъем, напоминающий лабиринт скальных полочек и осыпей, выбрать правильный путь по которому, очень трудно. Дождь усиливается. Наконец, я наверху и осматриваю спуск. Похоже, здесь меня ждет гораздо более сложная головоломка. Тогда, в восемьдесят шестом, я хорошо помню, что с перевала спускались вниз две узкие длинные каменистые осыпи, сыпухи, как их здесь называют. Они и дали название перевалу. Понимаю, что поднялся явно не в том месте, но выбора нет и надо искать спуск здесь. В крайнем случае, на самых сложных участках, можно спускать рюкзак на веревке. Но к такой мере, слава богу, прибегать не приходится, и, наконец, опасные скалы и осыпи позади. Но это только треть спуска, впереди еще несколько сот метров очень крутого травяного склона, так называемой «зеленки».
Лучше два раза спуститься по сыпухе, чем один раз по зеленке. Уклон предельный, чтобы на нем как-то держаться и не покатиться вниз, и при этом ноги не только путаются в траве, но и проваливаются между невидимыми под травой камнями.
         Спускаясь, стараюсь заранее присмотреть место для стоянки, до заката не более часа. Чуть ниже по потоку, несущемуся с ледника, на противоположном берегу, похоже имеется неплохая площадка. В любом случае, дно ущелья достаточно пологое и проблем с установкой палатки не будет.
         Дождь закончился, и я устанавливаю палатку под краски красивого заката. Открыв рюкзак, понимаю, что зря поленился достать плащ или хотя бы закрыть рюкзак специальной непромокаемой накидкой. Вода в рюкзак проникла, хотя проблема не очень большая, так как все вещи дополнительно упакованы в полиэтиленовые пакеты.
         Просыпаюсь рано. Вокруг меня еще тень от горного хребта с востока, но горы за Капчалом уже радуют яркими красками в лучах восходящего солнца. Аппетита как не было, так и нет, и приходится завтракать лишь кружкой какао. Погода обещает быть жаркой, и я решаю не тратить время на просушку палатки и вещей. Сделать это будет рациональнее на обеденной стоянке, а сейчас пораньше начать путь.
Вскоре нахожу едва заметную тропу. Поток остается справа, а я иду по лугу, поросшему травами и цветами, не столь высокими, чтобы создавать сильную помеху ходьбе. Довольно часто попадаются высокие стебли медвежьего корня с элегантными шарами-колючками на макушке.
Впереди, посреди луга вертикально торчит огромный камень-скала. Явно не хватает надписи: на право пойдешь…, на лево пойдешь…, прямо пойдешь…. Хотя в местных реалиях, на подобных камнях чаще всего встречаются посмертные таблички.
Мне налево, вдоль Капчала. Вот и склон к реке. Тропа все равно где-то пропала в травах и камнях. Стараюсь определить наиболее рациональный путь, по диагонали, чтобы максимально сократить расстояние и миновать заболоченные низины. Где-то внизу, вдоль Капчала, должна быть вполне приличная тропа.
         Травянистый склон пересекает осыпь из больших камней, под которыми шумит ручеек. Прыгаю на последний камень, и намереваюсь снова погрузиться в густую, по пояс, траву, как вдруг замечаю, что на камне лежит стручок гороха со следами чьих-то зубов, видимо оброненный мышкой. Смотрю по сторонам и замечаю, сначала один, потом другой куст гороха. Горошины этого дикого гороха всего раза в два меньше, чем культурного, но по вкусу ничем не отличаются. Снимаю рюкзак, и объедаю кустик за кустиком. Его здесь не так много, но свежие витамины не помешают, учитывая, что я почти ничего не ел уже несколько дней. Собираю горсть стручков в пакетик, надеясь, что с его помощью мне удастся поднять аппетит и проглотить обед. Дополнительно выкапываю ножом несколько луковиц местного лука. Его здесь в изобилии, и толстые стрелки с большими шарами цветов доходят мне до пояса. Луковицы довольно крупные, до трех сантиметров в диаметре.
         Вот и тропа вдоль Капчала. Уклон здесь очень маленький, и идти по ней одно удовольствие. Двадцать лет назад эта тропа была сильно вытоптана лошадьми, но сейчас совсем узкая, и на лошадях, похоже, здесь очень давно не ездили. Со стороны алтайских деревень идти сюда вокруг Катунского хребта очень долго, а Казахстанские села теперь отрезаны государственной границей.
         Не доходя до устья Капчала, тропа берет левее, срезая угол через поросшие кедрами холмы, и, наконец, открывается вид на Катунь, которая течет здесь на юг, чтобы сделать полный круг вокруг Катунского хребта, и пойти на север.
         Спускаюсь к Катуни, и продираюсь через полосу прибрежного кустарника к воде. Перепрыгнув через один из крайних, узких потоков, останавливаюсь на небольшом островке-плесе. Здесь одни камни, и почти нет травы, хорошее место для отдыха, просушки вещей и обеда.
         Голова слегка кружится, и ощущается сильная слабость. Организм, с одной стороны, не хочет принимать пищу, а с другой, никак не приспособится к такому голодному состоянию, да еще с такой максимальной физической и эмоциональной нагрузкой. Раскладываю палатку, спальник и другие вещи на камнях, под ярким солнцем и пару часов прихожу в себя, прежде чем начать готовить обед – вермишелевый суп с зеленым горохом и жареным луком. Но организм продолжает голодную забастовку. Не удается насильно съесть даже треть небольшой, экономичной порции. И это притом, что я обычно употребляю очень большие порции.
         Делаю очередную ревизию своих продуктов, и выделяю килограмма полтора того, что мне уже явно не понадобится. Упаковываю это в отдельный пакет, чтобы оставить на тропе.
         Собираюсь и иду дальше. Наконец, нахожу слабое подобие тропы. Деревьев тут нет, и привязываю пакет с ненужной мне едой к веткам кустарника. Путь по правому берегу гораздо лучше, но нужно найти удобное место для перехода вброд. Для этого необходим участок с широкими многочисленными разливами реки. Левый берег сильно заболочен и покрыт зарослями высокого кустарника. Прыгаю по кочкам, выбирая путь, но вскоре это надоедает, и иду прямо по воде, местами по колено. Вода становится глубже, и приходится прижиматься к крутому склону, который становится все круче, не позволяя по нему миновать глубокие участки. Вода белесого цвета, и до меня доходит, что это так разлилась Катунь после позавчерашнего дождя, к которому добавилось сильное таяние ледника в сегодняшнюю солнечную погоду. От основного русла реки меня отделяет широкая полоса кустарников. Весь этот кустарник залит водой, местами несущейся с огромной скоростью. Основного русла мне не видно, но, судя по всему, здесь должно быть одно из лучших мест для перехода реки вброд. Я решаю рискнуть, и пробиться через кустарник и потоки воды к каменистому плесу. Кустарник мешает идти, но позволяет за него держаться при переходе через особо быстрые и глубокие потоки. Фотоаппарат я на всякий случай заранее запаковал в двойной наглухо закрывающийся полиэтиленовый пакет.
         В девяностом, я, идя этой тропой, встретил группу молодых людей, идущих к Белухе для съемок на кинокамеру, как я понял, в рекламных целях, для организации туризма. Тогда еще Союз не распался, и никто не мог предположить, что путь сюда со стороны Казахстана закроется наглухо. Мы шли вместе, и зашли довольно далеко, миновав удобные для перехода через реку места. Когда тропа уперлась в непроходимое место из крутого скального склона и мощного потока Катуни, мы поняли свою ошибку. Возвращаться обратно не хотелось, и кто-то предложил форсировать поток Катуни по диагонали, сцепившись друг с другом согнутыми в локтях руками. Несущаяся вода легко завалила всю нашу шеренгу, едва мы в нее вошли, и нам пришлось возвращаться обратно, для перехода в более подходящем месте, а затем сушиться на солнце.
         Уровень воды был тогда намного меньше, и через кустарник, где мне сейчас вода местами доходила до паха, шла совершенно сухая тропа. Это не означает, что основное русло будет настолько же глубже. Река просто преодолела плесовую перемычку и заполнила низину кустарников. Наконец, полоса потоков и кустарников позади, и я выхожу на плесовый гребень, возвышающийся над водой, и отделяющий кустарники от основного русла. Именно этот плесовый гребень, намытый водой, и защищающий кустарники от реки, где-то выше перемыло. Отсюда хорошо видна вся сеть разбегающихся русел Катуни и плесовых островков между ними. Это позволяет выбрать наиболее рациональный путь на другой берег. Словно преодолевая сложный лабиринт, я иду через потоки то вверх, то вниз, то вдоль, то поперек, стараясь выбирать потоки с наиболее раздробленной силой. Вода максимум чуть выше колена, но при такой скорости потока, это почти на пределе сил. Спасает прижимающий книзу тяжелый рюкзак и две палки, которыми я упираюсь, в тот момент, когда, почти не отрывая от дна ногу, слегка перемещаю ее вперед, скользя по камням, и нащупывая очередной упор. Оторвать ногу от дна нельзя, потому что ее не удастся снова опустить, такова сила бокового давления потока. Ноги быстро немеют от ледяной воды, но, выбравшись на очередной плес, они довольно быстро отходят, чтобы снова «дубеть» в очередном потоке.
         Наконец я на другом берегу Катуни, награжденный великолепным видом открывшейся отсюда Белухи. Можно было бы, конечно, вернуться слегка назад, найти место для палатки и подождать до утра, когда поток спадет, и будет возможность более комфортно его преодолеть. Но это была бы ощутимая потеря времени, да и не люблю возвращаться и задерживаться, без веских к тому причин.
         Путь по этому берегу несравнимо проще. Вода из ботинок быстро выдавливается ходьбой, и ноги высыхают. Слева, по противоположному берегу, остается падающий водопадом ручей Рассыпной. Справа прижимает к воде небольшая скала, оставляя узкую полоску камней, по которым можно пройти. На скале две посмертных таблички напоминают о том, что расслабляться в этих местах не стоит.
         Уже совсем недалеко до ледника Геблера, с которого берет свое начало Катунь. Солнце садится, и необходимо искать место для ночевки. Небольшой поросший цветами плес между кустарниками и потоком - самое подходящее место. Плотные, как губка, мхи выравнивают и без того достаточно ровную поверхность из гальки. Бросаю лыжные палки и сбрасываю рюкзак, как вдруг, в пятидесяти метрах впереди, замечаю бурого медведя, видимо вышедшего к водопою. Первая, автоматическая, реакция: левая рука тянется к брошенным под ногами палкам, а правая к ножу на поясе, и только в следующее мгновение соображаю, что необходимо выхватывать фотоаппарат. Но мгновение потеряно, медведь, увидев меня, крупными прыжками исчезает в кустарнике, не оставляя следов на снимке, сделанному ему в след. Недостаток современных фотоаппаратов в том, что они слишком долго автоматически настраиваются, и это не позволяет произвести оперативную съемку редких неожиданных моментов.
         Утро следующего, восьмого, дня пути. Небо совершенно чистое. Лучи восходящего солнца освещают величественную Белуху и соседний горный склон, но до меня еще не добрались.
С другой, южной, стороны очень живописно высвечена тройная гора, отделяющая меня от Казахстана.
         Быстро собираюсь, чтобы выйти пораньше. Помимо традиционной кружки какао, ничего не готовлю, все равно бесполезно. Надеюсь к обеду подняться к верхней части ледника Геблера и сделать там базовую стоянку для отдыха и исследования возможности подъема на Белуху.
         Чем ближе к леднику, тем больше цветов. Фиолетово-лиловые луга, словно удивительный ковер, стелятся у самого подножия Белухи.
А огромные, как садовые, белые ромашки нежно обнимают суровые серые камни.
         А вот и точка начального отсчета великой реки Алтая, Катуни. Из-под стометровой толщи льдов вырывается мощный поток воды.
Место выхода реки напоминает огромную пещеру-грот, внутри которой и вокруг периодически оседают и рушатся многотонные ледяные массы.
         Замечаю, что ледник за прошедшие восемнадцать лет сократился на сотни метров. Да, глобальное потепление чувствуется здесь особо остро.
         Мне необходимо преодолеть крутой подъем на каменную морену, расположенную справа, и тянущуюся «драконьим хвостом» вдоль правого хребта к верхней части ледника.
Тяжелый подъем позади, и передо мной открывается чудесное озерко, спрятанное за мореной, с кристально прозрачной водой.
Внизу хорошо видна уходящая в свой дальний поход Катунь, сначала на юг, потом на запад, затем на восток, где в нее впадает вытекающий точно в противоположном направлении с другой стороны Белухи Аккем, чтобы окончательно уйти на север, и унести свои воды вместе с Бией и Обью в Северный Ледовитый океан.
         Дальше можно подниматься прямо по острой кромке «драконьего хвоста», но это не безопасно, так как по обе стороны тропы, иногда шириною менее полуметра, крутые обвалы камней. Восемнадцать лет назад я шел по этому моренному гребню, но сейчас решаю все же опробовать другой путь – между мореной и склоном хребта. Тем более, что здесь периодически встречались оставленные кем-то указатели тропы – пирамидки из нескольких положенных друг на друга небольших камней, расположенные на больших валунах. На влажной моховой поверхности небольшой низинки я даже различаю чей-то оставленный след ботинка. Слой мха очень тонок, а под ним белая мраморная глина.
         Путь вверх здесь несложный, но очень долгий, и после озерка совсем не встречается вода. Она где-то журчит под камнями, но достать ее не возможно. Солнце сильно жарит, и усталость всех дней похода стала резко сказываться. Хочется пить, и сильная слабость мешает идти. Резкий подъем требует большого напряжения, и приходится часто останавливаться, чтобы перевести дух. Подъем все длится и длится, и, кажется, никогда не кончится. Наконец появляется выход старых скал. Эти отполированные временем и водой глыбы сохранились от старых Алтайских гор во время их сравнительно недавнего по меркам жизни Земли омоложения. Именно на этих гладких скалах я и ставил палатку восемнадцать лет назад. Значит, осталось совсем немного. По краю гладких скал сочится небольшой ручеек, это хорошо, так как очень хочется пить, но к нему надо еще добраться. Склон с каменными осыпями становится совсем крутым и труднопроходимым, настолько, что я даже жалею, что не пошел по кромке «драконьего хвоста», где меня, по крайней мере, охлаждал бы холодный ветерок с ледника, и я не жарился бы на солнце в этом каменном ущелье. Но делать нечего и приходится карабкаться.
         Ручеек, толщиной в две-три спички, ползущий вниз по гладкой каменной глыбе, позволяет набрать кружку воды. Делаю небольшую остановку на отдых, с трудом закрепляясь на крутом склоне.
Еще один рывок, полчаса вверх, преодолевая тошноту, слабость и головную боль, и я, наконец, наверху. Драконий хвост переходит в горизонтальное положение, отделяя белоснежные глыбы, изломанного трещинами ледника.
         Пытаюсь узнать местность и найти место, где когда-то стояла моя палатка, и я ночевал несколько дней. Где-то здесь…, но не вижу воды. Где же я ее брал? Оставляю рюкзак, и, спотыкаясь от усталости и слабости, иду искать другое место. Вдоль этой части ледника идут две горизонтальные морены. Одна, более высокая, закрывает другую от холода ледника, и создает на ней довольно теплый микроклимат, позволяющий существовать травам и цветам, а также многочисленным грызунам-пищухам, норы которых сплошняком покрывают ее южный, обращенный к солнцу склон. Эта морена тянется метров сто, и у самого ее конца на склоне горы имеется довольно большой снежник, метров двадцати в диаметре. Где есть снежник, там есть и вода.
         Снежник, состоящий из плотного рыхлого льда не очень крутой, и позволяет по нему ходить. С правого края шумят ручейки, но где-то внизу, под камнями. Чуть выше середины, замечаю небольшое блюдце воды. Воду что-то задерживает, прежде чем она уходит вниз, под камни. Проковыриваю ножом лед, так, чтобы пустить ручеек по поверхности снежника, и он весело бежит вниз, промывая себе путь по серой от пыли поверхности снега и льда. Делаю ножом ямку на пути ручейка так, чтобы можно было подставить кружку и набрать еще пахнущую льдом воду.
         Ниже снежника небольшая площадка, но недостаточная для установки палатки. Но это не беда, немного работы, уложить ровно камни, и можно будет спать с комфортом. Приношу рюкзак. Перенапряжение последних дней сказывается, слабость и тошнота достигают предельного значения. Грешу на отсутствие питания, и понимаю, что организм более-менее придет в норму только через несколько часов. Но в таком состоянии лучше не расслабляться и что-то делать без сильного напряжения. Сажусь на камни и, не спеша, преодолевая стучащую в висках кровь и слабость, камешек к камешку укладываю площадку для палатки. Рассчитываю так, чтобы из открытого входа в палатку была видна Белуха.
         Постепенно прихожу в норму, но, чувствую, что аппетит все равно не появится. Решаю завтрашний день посвятить отдыху и восстановлению сил.
         Как только уходят солнечные лучи, и светило скрывается за горами, чтобы уйти ко сну, буквально в пять минут становится холодно. Только что ходил раздетым от жары, но мгновенно потянуло ледяной свежестью, и необходимо надевать на себя всю теплую одежду, которой располагаешь в наличии. Благо, временный дом – палатка установлен с учетом возможного в таких условиях комфорта, и можно спокойно пить горячее какао и чай, не выходя из палатки, наблюдая при этом снежные вершины Белухи в лучах заходящего солнца.
         Утром никуда не спешу, отдыхать, так отдыхать. Выползаю из палатки и, хромая на левую ногу, непонятно от чего заболевшую, выбираюсь на морену для максимального обзора окружающей меня неземной красоты. Дышу прозрачным воздухом Белухи, небо чистое, где-то внизу еще спит ледник, а снега вершин уже сверкают в ярких лучах нового дня.
        Ногу приходится довольно долго расхаживать, прежде чем она начинает, наконец, безболезненно сгибаться, и центр голени перестает сверлить тянущая боль. Но это все мелочи по сравнению с осознанием красоты этого девственного места, где я нахожусь, в полном смысле наедине с этим космическим горным величием, будучи единственным созерцателем этого величия, на многие километры вокруг. В отличие от северной, аккемской, стороны Белухи, где потоки туристов тянутся нескончаемыми косяками, увеличиваясь с каждым годом, здесь, на южной стороне, полный девственный покой природы. Словно чаши весов, склонившись в одну сторону, взлетели с другой. Раньше здесь непременно присутствовало несколько групп, а сейчас совершенно никого, несмотря на разгар сезона.
         Вчера из-за усталости не было сил рассмотреть место, а сегодня я могу погрузиться в память восемнадцатилетней давности. Вот и эти гладкие, отполированные миллионами лет скалы, сохранившиеся среди молодых и острых своих сородичей. Узнаю почти горизонтальную, гладко отполированную временем скальную площадку. Именно здесь стояла моя палатка. Освежает память вертикальная стена, поросшая мхом и с темными следами, некогда сочившейся воды. Да, именно здесь текла вода, но теперь сухо. Я это скорее вычисляю, чем вспоминаю. Понимаю, что так оно должно было быть, и только потом с трудом извлекаю из памяти воспоминания.
         Тогда, в девяностом мне очень хотелось подняться на вершину Белухи. С этого места в хорошую погоду и при удачной ледовой обстановке было вполне реально взойти на вершину, в полном смысле этого слова – взойти, без специальных приспособлений, и успеть спуститься в течение светлого дня. Я это знал по рассказам. Погода тогда не баловала. Великолепное утро с прозрачным голубым небом в одно мгновение сменилось пасмурной погодой, но облачность была очень высокой, дождя не было и вершины Белухи открыты. Я постарался выйти очень рано и по пологой части ледника дошел до крутого снежного склона, перед которым обозначались слегка прикрытые недавно выпавшим снегом трещины. Сам не знаю, что меня тогда остановило. Трещины не были сложнее, чем я уже привык преодолевать, вернее это даже были не трещины, а некая вероятность их нахождения под снегом. Возможно, повлияли, не вовремя нахлынувшие мысли, о том, что дома осталась жена с годовалым сыном. Останавливаться так же не хотелось, и я ухватился за компромиссную, но явно бесполезную, идею – попробовать преодолеть это самое крутое на пути к вершине место по левому небольшому хребту, разделяющему ледник Геблера на две части. Подниматься на него было наверно даже опаснее, чем идти по леднику. Но камни под ногами и скальные выступы, за которые можно крепко ухватиться руками, создают большую иллюзию надежности, чем коварный снег и лед. На хребет мне вылезти удалось, но двигаться по его верху было совершенно невозможно. Местами его верхняя часть представляла собой огромные куски отвесных скал.
         Но залез я все же туда не зря. По другую сторону хребта, куда мне удалось заглянуть, открывался великолепный вид на уходящий вдаль длинный язык ледника, переходящий в убегающую Катунь. Несмотря на ухудшающуюся погоду, и затуманенность внизу, получился хороший слайд. Я тогда путешествовал с «Зенитом», тяжелым, но надежным и качественным фотоаппаратом. Вряд ли кому-то приходило в голову забраться на этот хребет за все время существования этих скал. Я уже стал спускаться обратно, как увидел несколько крохотных черных точек, медленно двигающихся вниз со стороны седла между вершинами Белухи. Только благодаря совершенно ровной белизне снега, можно было заметить эти черные точки. Это явно была группа людей. Спустившись на ледник, я с досадой наблюдал, как уже ставшие различимыми люди легко спускаются по снежному склону и, не останавливаясь, проходят по тому месту, которое почему-то меня остановило. Начал накрапывать дождь. Дождавшись, я попытался их расспросить. Они выглядели сильно уставшими и были неразговорчивы. Только бывшая среди них женщина коротко рассказала, что они просидели в снегу на седле между вершинами несколько дней, дожидаясь погоды, и вчера, в первый солнечный день, попытались подняться. Но снег оказался рыхлым, они проваливались в него по пояс, а под ним стояла вода.
         Я вернулся с ними к своей палатке, они же продолжили спуск далее, к своему лагерю, где их поджидали товарищи. Дождь усилился, и я понял, что погоды все равно уже не будет. На следующий день я спустился и ушел в Казахстан, оставляя за собой плотную белую пелену, под которой скрылись не только вершины Белухи, но и все ее основание с ледниками.
         Отбросив воспоминания, я возвращаюсь к палатке, неплохо вписывающейся в каменные ритмы окружающего пейзажа. На морене натыкаюсь на порядком замусоренное туристами место. Похоже, люди здесь были очень давно, но консервные банки, куски пластика и фольга продолжают напоминать о них. Под большим нависающим камнем сложено немного кедровых дров. Видимо принесли с собой лишнее, и оставили. Раньше многие несли с собой на ледники сухие кедровые дрова, вместо современных газовых баллонов.
        Я еще не оставляю идею вернуть себе аппетит и беру пару поленцев, надеясь приготовить пищу не стесняя себя экономией газа. Соорудив крохотную печь из пары плоских камней, развожу огонь. Впервые мне понадобился бесполезно таскаемый с собою топор для того, чтобы превратить поленца в маленькие щепки. Но на вареную гречку не хочется даже смотреть, не спасает и пара поджаренных луковиц, припасенных еще с Капчала. Решаю поднять аппетит, зажарив гречневую кашу с корочкой на растительном масле. Небольшой кофейник-тегелек с тефлоновым покрытием, используемый мною в качестве сковородки, позволяет обжарить за один раз всего ложку каши, но зато, прямо с жару, обжигаясь, мне ее удается съесть. Таким образом, осиливаю почти пол порции, но и это радует. Слабость снова дает себя знать, солнце начинает давить на темя своей тяжелой радиацией, и я забираюсь в палатку отлеживаться, предварительно открыв ее с двух сторон для сквозняка.
         Силы медленно возвращаются, и я решаю предварить запланированный на завтра поход к Белухе небольшой разведкой. Прогулка без рюкзака, без спешки и особого напряжения, по не сильно крутому подъему ледника силы не отнимет, но подтянет к норме расслабленный организм. Уже третий час дня. Беру с собой только фотоаппарат и лыжные палки.
         Сначала идти тяжело даже налегке и не спеша, но постепенно организм возвращается в нормальный ритм.
Обхожу по морене сползающую трещинами часть ледника, и спускаюсь на его ровную пологую часть. Далеко впереди, вместо бывшего ранее снежного склона, наблюдаю сильно растрескавшийся ледник. Уже отсюда возникают догадки, что этот склон стал непроходимым, но надежда все же теплится, и я решаю подойти как можно ближе. В любом случае, лучше проверить это сегодня, и если путь к вершине невозможен, не терять завтрашний день, и сразу пойти к следующему перевалу. Остается всего семь запланированных дней из шестнадцати и два запасных, а впереди еще пять сложных перевалов, через которые я пойду впервые, по карте, и еще спуск по Аккему к Тюнгуру.
         Прогулка по ровному леднику дело приятное.
Но вскоре, неожиданно начинается полоса глубоких рваных трещин, в ширину измеряемых метрами. Раньше здесь их не было. Пытаюсь по привычке обходить их серпантином, но вскоре понимаю, что этот лабиринт не имеет решения. Кое-как, с большим трудом вычисляя возможный путь, выбираюсь на камни справа от ледника. По существу это тоже лед, но присыпанный камнями. Похоже, что за последние годы глобальное потепление здесь хорошо потрудилось. Я начинаю понимать, почему в прошлом году, с кем бы я ни разговаривал на Аккеме, никто не слышал об этом пути на вершину Белухи с юга, и на меня смотрели, как на рассказывающего какие-то сказки. И дело не только в закрывшейся со стороны Казахстана границе. Просто этого пути уже давно не существует, о чем я не знал, не имея возможности в течение четырнадцати лет приехать на Алтай.
         По каменистому краю ледника, местами выбираясь на осыпь склона хребта, я преодолеваю с трудом еще несколько сот метров, почти до крутого подъема. Здесь не просто трещины, а огромные провалы ледника, уходящие вниз каскадами. Съехать в такую воронку не очень заманчивая перспектива. Откуда-то справа и сверху взмывает орел и плавно пролетает над ледником. Далее путь явно невозможен. Впереди нескончаемые ледопады. Даже специальное ледовое снаряжение вряд ли здесь помогло бы. К тому же со специальным снаряжением и подготовкой гораздо рациональнее забираться по ровной снежной стене перевала Делане со стороны Аккема, откуда теперь и ходят на Белуху.
Ставлю фотоаппарат на камень и запечатлеваю себя на фоне ледопадов, преградивших путь к вершине Белухи. На фотографии масштабы теряются, и гигантские ледовые торосы за моей спиной выглядят невысокой горой снега.
         Возвращаясь назад, понимаю, что шансов подняться на Белуху в этой жизни у меня уже явно не будет. Осваивать альпинистскую технику уже поздно, да и времени на это нет. Необходимо довести до конца более важные дела, ведь до среднестатистического срока жизни мужчин в России мне осталось менее десяти лет.
         Погода портится, и изредка падают мелкие капли дождя. Успеваю дойти до палатки, прежде чем начинается дождь с грозой. Но основная масса грозы проходит мимо, где-то на западе, уносясь, видимо, в сторону Кучерлинского озера. Небо снова начинает очищаться, подсвеченное красками заката, и снега Белухи приобретают розовые оттенки.
         Долго сижу, задумавшись, глядя на Белуху, светящуюся даже ночью. Завтра я пойду на перевал Кучерявый. Это будет уже нехоженый ранее мною путь, путь по карте и интуиции через пять сложных перевалов и территорию Казахстана, чтобы, завершив полный круг, выйти в хорошо знакомую мне Аккемскую чашу на северной стороне Белухи.

Продолжение >>>
Часть 1 ,Часть 2 , Часть 3 , Часть 4

Адрес: 236016, Россия, г.Калининград, ул. 9-го Апреля, 5, КРОУ Творческая студия художника А. Пузикова // art@zovnet.ru


Андрей Пузиков на сервере Проза.ру Agni-Yoga Top Sites Код ссылки на наш ресурс: www.zovnet.ru